Наше знакомство с Людмилой Нарусовой по времени совпало с несколькими информационными поводами. Разговоры об «Общей газете» и ток-шоу на РТР были планируемыми темами, а открытие мемориальной доски Анатолия Собчака на доме № 31 по набережной Мойки стало неожиданностью. Именно об этом предстоящем событии Нарусова попросила пока не писать, видимо, боясь «сглазить». Дата церемонии была приурочена к саммиту шанхайской пятерки в С.-Петербурге, так как именно присутствие президента Путина всему придает особый смысл. Он приехал. Говорил твердо, но тепло. Из сказанного запомнилась фраза о том, что Анатолий Собчак как политический деятель был одновременно и романтиком, и прагматиком. — Людмила Борисовна, вот фраза о «романтике и прагматике», можно ли ее отнести ко всем «шестидесятникам» в целом? — Не надо всех «шестидесятников» – под одну гребенку. Под романтизмом часто подразумевают некую мечтательность и мягкотелость, а Собчак мягкотелым не был. Во время путча 1991 года он занял позицию с кулаками, да с такими кулаками, что в Питере остановил танки и в немалой степени способствовал провалу путча и в целом. К тому же вот еще история: и Егор Яковлев, и Евгений Евтушенко – классические «шестидесятники». Так вот, Евтушенко, вернувшись из Парижа, где встречался с Собчаком, написал очень яркое стихотворение и принес в «Общую» к Яковлеву. Тот прочитал, поморщился и сказал: «Не надо это публиковать, сегодня здесь это многим не понравится!». — Людмила Борисовна, а кто – Путин? Сколько романтического вы видите в нем? — Знаете… одна из моих личных претензий к Ельцину — это то, что он слово «демократ» сделал ругательным. Так вышло после того, как услужливый Коржаков в бане на коленке подсовывал ему указы о назначениях, и кучка людей стала олигархами. Думать об интересах государства, а не пилить свой кусок пирога считалось романтикой… Поэтому народ сейчас так хочет сильной руки, но здесь нужны баланс, пропорция. В государственном строительстве необходим прагматизм, а в культуре, человеческих отношениях, дружбе просто необходимо быть романтиком, иначе пропадает ЧЕЛОВЕК. Фраза Путина о романтизме и прагматизме меня сегодня чрезвычайно обрадовала. Я уверена, он все понимает. — А давайте попробуем рассмотреть президента Путина не как личность, а как удачный политтехнологический проект, у нас же время «пиара». Такой, знаете ли, проект — «Путин». Ведь это очень удачный ход: для масс, плачущих о Сталине, быть прагматиком с твердой рукой, карающим ненавистных воров-олигархов, а интеллигенцию успокоить романтической верностью учителю, опальному Анатолию Собчаку? — Не верю в такой расчет. Хотя для интеллигенции, питающей стойкую ненависть к КГБ, его приезд на похороны Собчака был серьезным поступком, многие изменили свое мнение. Но я знаю, что, еще не имея высокой должности, когда все эти коржаковы-сосковцы были в силе, Путин всегда говорил о Собчаке с уважением, прекрасно осознавая, чем ему это грозит. — Тогда дайте оценку смене элит при Путине. Ведь места Березовского, Гусинского и прочих равноудаленных заняли другие, уж точно не лучше! Это что, буквальное следование правилу: «сукин сын, но наш сукин сын»? — И здесь не надо под одну гребенку! Кремль и Белый дом – разные команды. Вы же видите, сегодня Касьянов пошел почти в открытое противостояние Путину в отношении «рывка в экономике». Чтобы было понятнее, проведу аналогию: послание президента – это директива съезда! И вдруг на трибуну вылезает председатель Совета Министров и говорит: «А я не хочу никаких рывков!» — Ну да: «Не надо нам вашего Таити, нас и тут неплохо кормят!» — Вот именно. Но, возвращаясь к элитам, хочу сказать, что Мамут, Абрамович, Дерипаска – люди Касьянова. Провокация тем мерзее, что действий ждут именно от президента, и пора начать оправдывать ожидания людей, которые видят, что только двух-трех «замочили», а остальные жируют. — Людмила Борисовна, общая коррумпированность власти в России привела к тому, что люди любого чиновника подозревают в воровстве. С моей же личной точки зрения, это даже простительно, потому что быть на высоком посту и не воровать – совершенно невозможно, просто окружение не допустит и сожрет. — Я поняла вас. Можете мне не верить, но я знаю, что Анатолий Александрович не жил по их правилам, с ним нельзя было договориться. И вот тогда стали бить по самому больному, по его чести. В общем, Собчака убрали, а Мишу Маневича просто убили. Тогда вся команда ушла — и Кудрин, и Греф, и Путин, только Маневича попросили остаться, чтобы хоть чуть-чуть сдерживать воровство… Наверное, хорошо сдерживал. — Мне один большой московский чиновник на ухо говорил: «Сергей, количество денег, которые можно закопать в землю, просто не поддается исчислению»… — Вот-вот! Они же теперь все строители, у них все просто: два пишем – пять в уме! То, что в Питере сегодня воруют, и воруют много, доказано актами счетной комиссии. Вот факт: например, гравий для кольцевой можно покупать в Ленобласти за 50 рублей, а губернатор покупает у местных фирм за 150 и возит из-под Мурманска за 400! Нельзя судить политика только по количеству построенных зданий и отремонтированных дорог, он же не завхоз! Гитлер тоже хорошо строил дороги, по ним до сих пор ездят… — Людмила Борисовна, многие ваши старые знакомые шагнули высоко вверх, они изменились при этом? Чему вообще подвержены люди во власти? — Знаете, Путин, Козак, Кудрин, Греф — ни о ком из них не могу сказать ни одного плохого слова, у них просто стало намного меньше времени на общение, а вот люди среднего звена… Но и тут наши питерские с вашими московскими и равняться не могут! Вот вам одна история: сижу как-то в приемной у российского министра родом из Петербурга. Он на секунду выскакивает из кабинета и что-то говорит своей секретарше, потом уходит. Тогда ко мне наклоняется один большой московский чиновник и говорит: «Нет, не приживется тут ваш питерский… Это ж надо – к секретарше на «вы» обращаться!» — Я вот думаю, у нас много лет подражание западным образцам было преступлением, при этом все забывали, что Петербург просто «слизан» с таких западных городов, как Амстердам, Стокгольм… — Он просто космополитичен. Вот подумайте: в чем смысл Петербурга как столицы? С любой практичной точки зрения, строить столицу на болоте у границы было нельзя. Это опасно и непрактично. Но у Петра все было эмоционально, демонстративно; он бросил Москву как опостылевшую женщину, уехал на Балтику и все начал с чистого листа. Это с самого начала, еще по плану Лемблона, был европейский город. Город веротерпимости и политической толерантности, на Невском стоят церкви всех христианских религий – католическая, протестантская, армянская. Да и мечеть – самая большая в Европе. Петр, строя свою столицу, всем демонстрировал: мы – цивилизованная европейская держава и никого не боимся! — Давайте вернемся к новой команде. Как так получается, что столь неизбывна российская трагедия «чекизма» во власти? — И это неоднозначно. Я понимаю, у нашего народа слишком болезненная историческая память, но и там есть разные люди. Есть государственники, профессионалы, а есть ущемленные мстительные натуры. И нечистоплотные. Раньше во власть шли люди авторитетные в обществе, а сегодня – в уголовном мире. Посмотрите: в «Единую Россию» вступают люди вообще без идеологии, а это просто стыдно для страны. Они идут во власть для собственного бизнеса. Сам факт избрания президентом бывшего чекиста некоторые воспринимают как начало реванша. Учтите еще наше традиционное «фельдфебельское» угодничество: теперь буквально на все должности хотят назначить чекистов! А вот вам пример: Фонд примирения и согласия, из которого меня убрал непотопляемый Починок. Его бывший руководитель Князев похитил 83 млн дойчмарок, я на смену ему предлагала опытного юриста. Его кандидатуру мурыжили в правительстве три недели и отказали, сказав, что «сверху рекомендуют генерала Сазонова из ФСБ». Я пересилить это не смогла. Так через неделю после назначения этот генерал на четыре месяца ушел на больничный, отдав дела прежним подельникам! Потом Матвиенко была вынуждена от него избавиться, а фонд подмял под себя Починок. Там же страшные вещи творятся: житель Петербурга обратился в фонд с вопросом, когда и где ему получать свою компенсацию за пребывание в концлагере, а ему в лицо говорят: «Извините, но по нашим документам вы уже умерли!» — Давайте вернемся к теме прошлого разговора, которую мы с вами не завершили. Предложения от «Общей газеты» уже поступили? — Да, мне предложили возглавить редакционный совет, но я решения еще не приняла. Я не понимаю, чего от меня хотят на этой должности. Угодничества? Показной оппозиции? Близости к власти? Но еще больше я не понимаю, чего жалуется Егор Яковлев, ведь ему никто руки не крутил! Он сам все продал после полугода торговли! Как девушка, которая сама уступила мужчине, а потом кричит об изнасиловании. Тем более что он же не приватизировал право на свободу слова! — А с телевидением? Сейчас все пишут, что вы будете вести ток-шоу. — Я уже два года веду ток-шоу на петербургском канале. Что касается РТР, то предложения тоже поступили, но и здесь я не дала прямого согласия. — А если согласиться? Журналисты в большинстве своем очень хотят гордиться властью и верить правительству, только не могут делать это «авансом». Хотя бы президент должен понимать, что пресса – не враг власти, а просто нормальный контроль. — Может быть, я подумаю. Но я точно знаю, что в этом, как и в любом другом деле, мне будут всячески препятствовать. Отношение к женщинам в политике – как к свадебным генералам. Они как бы понарошку. — Так, может быть, побороться хотя бы с этим? Заставьте воспринимать себя не как «вдову Собчака», а как самостоятельную фигуру! — Может быть, но вдова Собчака для меня – высшая должность.